Английский — ненормальный язык
Краткая история английского языка от John McWhorter (профессор лингвистики в Колумбийском универе США).
Особенно полезно для тех, кто считает, что русский язык перегружен иностранными словами.
«…Наша моноязыковая тенденция делает нас похожими на вошедшую в поговорку рыбу, которая не знает, что значит «мокрый». Наш язык воспринимается как нормальный только до того момента, пока человек не получает представление о том, что такое, на самом деле, нормальный язык».
«Мы считаем неудобством то, что во многих европейских языках существительным без каких бы то ни было причин приписывается род, и при этом у французов луна получается женского рода, а лодка — мужского, и тому подобное. Но, на самом деле, странными являемся мы сами: почти все европейские языки принадлежат к одной семье — индоевропейской, и только в одном из них, в английском не существует подобной категории рода.
Хотите еще примеры странности? О’кей. На Земле есть только один язык, в котором настоящее время требует специального окончания только в третьем лице единственного числа. На этом языке я пишу так: I talk, you talk, he/she talk-s — но почему так происходит. Глаголы в настоящем времени в нормальных языках либо не имеют вообще окончаний, либо имеют кучу различных окончаний (по-испански: hablo, hablas, habla). И назовите другой язык, где вы должны вставить слово do для отрицания чего-то или для того, чтобы задать вопрос. Вы находите это сложным? Если только вы родом не из Уэльса, не из Ирландии и не родились на севере Франции, то, вероятно, так оно и есть.
Почему наш язык столь странный? И вообще, что это за язык, на котором мы говорим, и почему он стал именно таким?»
«Английский язык, по сути, начинался как один из германских. Древнеанглийский язык так не похож на современную версию, что требуется значительное усилие для того, чтобы считать его тем же самым языком. Hwæt, we gardena in geardagum þeodcyninga þrym gefrunon — неужели это, на самом деле, означает: «И мы, датские конунги, слышали во времена оно о славе королей»? Исландцы могут и сегодня прочитать подобные истории, написанные на древнескандинавском предшественнике их языка 1000 лет назад, и, тем не менее, для неподготовленного глаза поэма «Беовульф» (Beowulf) может показаться произведением, написанном на турецком».
«Первая вещь, которая удалила нас от того первоначального языка, состояла в следующем: когда англы, саксы и юты (а также фризы) принесли свой язык в Англию, на острове уже обитали другие люди, говорившие на других языках. Это были кельтские языки, которые сегодня представлены валлийским, ирландским языками, а на другой стороне Ламанша, во Франции, еще и бретонским. Кельты были порабощены, но выжили, и поскольку всего было около 250 тысяч германских завоевателей — примерно население такого скромного города как Джерси-Сити, — то очень быстро получилось так, что большинство людей, говоривших на древнеанглийском, стали составлять кельты.
Решающее значение имел тот факт, что их язык сильно отличался от английского. Так, например, глагол находился у них на первом месте. А еще у кельтов были странные конструкции с глаголом do: они использовали его для того, чтобы сформулировать вопрос, сделать предложение отрицательным — и даже для того, чтобы создать своего рода добавление к глаголу: Do you walk? I do not walk. I do walk. Сейчас это выглядит знакомым, поскольку кельты стали делать это и в их собственной версии английского языка. Однако до этого подобное предложение показалось бы странным для англоговорящего человека — как и сегодня это покажется странным в любом языке, за исключением нашего собственного и сохранившихся кельтских. Обратите внимание на то, что само обсуждение этого странного использования глагола do заставляет нас обнаружить в себе нечто странное — как будто тебе сообщили о том, что в твоем рту постоянно находится язык.
На сегодняшний день не установлено существование других языков на Земле, кроме кельтского и английского, в которых бы использовался глагол do таким же образом. Поэтому странность английского языка началась с трансформации во рту людей, в большей степени привыкших к совершенно другим языкам. Мы продолжаем говорить, как они, и делаем это таким способом, который нам самим не пришел бы в голову. Когда вы произносите считалочку «eeny, meeny, miny, moe», у вас когда-нибудь возникало ощущение, что речь идет о своего рода счете? На самом деле, так оно и есть — это кельтские цифры, которые со временем претерпели изменения, однако до сих пор можно понять, что они восходят к словам, которыми пользовались сельские жители Британии, когда они пересчитывали зверей или играли в игры. А вот слова из детской песенки: «Hickory, dickory, dock» — что вообще все это значит? Вот разгадка: слова hovera, dovera, dick на том же самом кельтском языке означали восемь, девять и десять».
«Затем произошло еще одно событие, повлиявшее на английский язык: на острове, переправившись с континента, появились в большом количестве люди, которые были носителями германских языков и которые имели весьма серьезные намерения. Этот процесс начался в IX век, и на этот раз завоеватели говорили на еще одном ответвлении германского языка — на древнескандинавском. Однако они не навязывали свой язык. Вместо этого они женились на местных женщинах и переходили на использование английского языка. Однако это были уже взрослые люди, а взрослые люди, как правило, не так легко усваивают новый язык, особенно если речь идет об обществе, где используется устный язык… Поэтому скандинавы делали как раз то, что и было ожидаемым: они говорили на плохом древнеанглийском. Их дети слышали столько же плохой, сколь и реальный древнеанглийский язык. Жизнь продолжалась, и вскоре их плохой древнеанглийский стал реальным английским, и вот что мы сегодня имеем: скандинавы сделали английский язык более легким.
В древнеанглийском языке присутствовали безумные категории рода, которые мы ожидаем встретить в хорошем европейском языке — однако скандинавы особого внимания на них не обращали, и поэтому теперь их у нас нет. Обратите внимание на эту странность английского. Кроме того, викинги усвоили только одну часть когда-то бывшей прекрасной системы спряжения: поэтому в третьем лице единственного числе и появляется одинокое окончание —s, и теперь оно застряло там, как мертвое насекомое на ветровом стекле автомобиля. Здесь, как и в других местах, викинги пригладили сложный материал».
«Они оставили свой отпечаток и на английской грамматике. К счастью, теперь в школе учителя редко говорят о том, что неправильно говорить Which town do you come from? (Какого города вы приехали из). То есть речь идет о вынесении в конец в конец предлога вместо того, чтобы вставить его сразу после слова, начинающегося на wh. В таком случае этот вопрос звучал бы так: «Из какого города вы приехали?» (From which town do you come?) В английском языке предложения с «обособленными предлогами» вполне естественны и понятны, и никому вреда не причиняют. Однако и в данном случае возникает вопрос о сырости и рыбе: в нормальных языках предлоги не обособляются и не болтаются в конце предложения. Носители испанского языка, обратите внимание: фраза El hombre quien yo llegué con (Человек, которым я пришел с), является столь же естественной, как ношение вывернутых наизнанку брюк.
Время от времени какой-нибудь язык позволяет делать нечто подобное — в одном случае речь идет о языке аборигенов в Мексике, а в другом случае речь идет о языке в Либерии. Других нет. В целом, подобные вещи воспринимаются как странность. Но известно ли вам, что такие же вещи были разрешены в древнескандинавском языке и сохранились в современном датском?
Мы можем показать все эти странные древнескандинавские влияния на примере одного предложения: Произнесите следующую фразу: That’s the man you walk in with (Вот человек, которым вы вошли с). Она является странной, потому что 1) определенный артикль не имеет специальной формы мужского рода для того, чтобы соответствовать слову man (человек); 2) в глаголе walk (ходить) нет окончания и 3) вы не говорите «in with whom you walk». Все эти странности обусловлены тем, что сделали скандинавские викинги в те времена со старым добрым английским языком».
«Но и это еще не все — в английский язык, как из пожарного шланга, влились потоки слов из некоторых других языков. После скандинавов пришли французы. Норманны — потомки тех же самых викингов, как оказалось, — завоевали Англию, правили ей в течение нескольких столетий, и в это время английский язык пополнился еще 10 тысячью новых слов. Затем, начиная с XVI века, образованные англоговорящие люди стали культивировать английский как средство для утонченного писательского ремесла, и поэтому стало модным заимствовать слова из латыни для того, чтобы придать языку более возвышенный характер.
Благодаря притоку новых слов из французского и из латыни (часто трудно установить первоначальный источник конкретного слова) в английском появились такие слова как crucified (распятый), fundamental (фундаментальный), definition (определение) and conclusion (вывод). Эти слова воспринимаются сегодня как вполне английские, но когда они были новыми, многие образованные люди в XVI веке (а также после) считали их раздражающе претенциозными и навязчивым, и именно так они бы оценили фразу «раздражающе претенциозный и навязчивый» (irritatingly pretentious and intrusive)».
«Но жребий был уже брошен: английский язык получил тысячи новых слов, который стали конкурировать с английскими словами для обозначения одних и тех же вещей. В итоге у нас появились тройняшки, что позволяет нам выражать идею с различной степенью формальности. Возьмите, к примеру, слово «помогать»: help — это английское слово, aid — слово французского происхождения, assist — латинского. То же самое относится к слову «королевский»: kingly — английское слово, royal — слово французского происхождения, regal — латинского. Обратите внимание на то, как в этих словах усиливается значимость с каждым новым вариантом: слово kingly звучит почти насмешливо, regal — такое же прямое, как трон, тогда как слово royal находится где-то посредине — достойный, но не избавленный от ошибок монарх.
А еще есть двойняшки — они менее драматичны, чем тройняшки, но, тем не менее, они забавные. Речь идет о таких англо-французских парах, как в случае со словом «начинать»: begin и commence, а также со словом желать: want и desire. Здесь особенно следует отметить кулинарные превращения: мы убиваем корову (cow) или свинью (pig) — это английские слова — для того, чтобы получить говядину (beef) или свинину (pork) — французские слова. Почему так происходит? Вероятно, в основном потому, что в завоеванной норманнами Англии англоговорящие рабочие работали на скотобойнях и обслуживали таким образом богатых франкоязычных и их застолье. Различные способы обозначения мяса зависели от места человека в существовавшей системе вещей, и классовые различия дошли до нас в данной ненавязчивой форме».
«Еще один источник — греческий язык: в альтернативном мире мы бы назвали фотографию «светописью». В соответствии с модой, достигшей своего пика в XIX столетии, научные понятия должны были получить греческие обозначения. Поэтому мы имеем непонятные слова, обозначающие химические элементы: почему бы нам не называть глутамат-мононатрий «односолевой глутаминовой кислотой»? Но поздно задавать такие вопросы. Вместе с тем подобный «дворняжный» словарный состав является одной из причин, отделяющих английский язык от его ближайших лингвистический соседей».
«И, наконец, из-за этого потока заимствованных слов мы, англоговорящие люди, вынуждены сталкиваться с двумя различными способами постановки ударения. Добавьте суффикс к слову wonder (чудо) и вы получите слово wonderful (чудесный). Но если вы добавите окончание к слову modern (современный), то это окончание потянет за собой и ударение: MO-dern, однако mo-DERN-ity, а не MO-dern-ity. Однако такие вещи не происходят со словом wonder (чудесный), и поэтому мы имеем WON-der и WON-der-ful, а также CHEER-y (веселый) и CHEER-i-ly (весело). Вместе с тем этого не происходит со словом PER-sonal (личный) и person-AL-ity (личность).
Так в чем различие? Не в том ли, что —ful и —ly являются германскими окончаниями, тогда как —ity пришли к нам из Франции? Французские и латинские окончания приближают к себе ударение — TEM-pest, tem-PEST-uous, тогда как германские окончания оставляют ударение в покое. Такие вещи, обычно, не замечаешь, но это одна из причин того, что этот «простой» язык, на самом деле, таковым не является».
«Таким образом история английского языка с того момента, когда он оказался на берегах Британии 1600 лет назад и до сегодняшнего дня, представляет собой язык, становящийся приятно странным. С ним произошло значительно больше событий, чем с каким-нибудь родственным ему языком или с любым другим языком на Земле».
